Наполеону приписывают фразу: «В каждой науке столько науки, сколько в ней математики». Сам император не проявлял способностей ученого, понятно его преклонение перед людьми, обладавшими структурированным, логическим мировосприятием. Однако известен и казус правительства, в которое Наполеон включил выдающихся ученых — математиков и физиков: Лагранжа, Монжа, Карно, — через три месяца бесплодных усилий «академическое» правительство было распущено.

Мы все в известной мере идем по следам Наполеона, привычно преклоняясь перед «технократами», интеллекту которых, как кажется многим гуманитариям, посильно навести порядок и в тех сферах бытия, где упорядоченной теории пока не существует.

Григорий Кваша — один из тех счастливчиков, которых природа щедро одарила как «технократическим» умом, так и гуманитарными способностями. В прошлом химик-кристаллограф, он так увлекся историей, что не устоял перед искушением привнести в ворох летописных сводов структурную гармонию лично им выращенного кристалла.

Любознательному читателю могут быть известны предыдущие книги Григория Кваши «Поиски Империи» и «Принципы истории», в которых автор, избранный, кстати, за свои исследования членом-корреспондентом РАЕН, изложил суть своей концепции. История, по модели Кваши, отнюдь не хаотичный перечень имен, событий и дат, каковой она представляется большинству школьников, вынужденных зазубривать бессвязные сведения. Он ищет и находит ритмический закон, согласно которому ключевые тенденции исторического процесса реплицируются в предыдущих и грядущих отрезках времени. Наложив друг на друга 4-летний, 12-ти-, 36-ти-, 72-х и 144-летние ритмы событий, руководимых сходными закономерностями, исследователь получил алгоритм, который вписывает в себя энциклопедически бесспорные исторические события с их общепринятой датировкой. И, поверяя свою теорию практикой записанной истории, не только не упирается в серьезные нестыковки, но выводит общие закономерности, ранее никем не замеченные.

К примеру, наша цивилизация разделена не только на культурно-психологическую дихотомию Восток — Запад, но между ними есть третье, причем ключевое звено — Империя. Если архаичный Восток веками прозябает в «детстве человечества», изнуряя себя бесконечными войнами, то Империя ставит перед собой историческую цель и добивается ее, героически, часто военным путем преодолевая косное сопротивление «тоталитарного двойника» — псевдоимперии, направляющей силы наперекор историческому прогрессу. Пройдя четыре 144-летних имперских цикла, Империя трансформируется в государство Запада. Таких Империй Кваша насчитал в истории человечества шесть. Сейчас завершает свой имперский цикл самая мощная и ключевая в истории Империя — Россия. 

Новая книга Григория Кваши ошарашивает уже своим названием – «Теория войн». Обученные историками-гуманитариями, мы привыкли считать войны страшным и неизбежным стихийным бедствием. А какая может быть теория у стихии? Кто-то умеет расчислять удары землетрясений, налет цунами, извержения вулканов?

Кваша отважился на небывалое утверждение, которое, окажись оно справедливым, в корне изменит наше представление об истории: войны так же закономерны, как солнечные и лунные затмения. Наше неумение их вычислять отнюдь не говорит об их непредсказуемости.

Вся книга Кваши — вереница доказательств этого сенсационного тезиса. Всё, что рядовой человек учил в школе и частично запомнил: война 1812 года, обе мировые, вьетнамская и афганская войны недавно ушедшего столетия — чётко ложится в предложенную автором схему. Параллели между Иваном Грозным, Петром I и Сталиным — не эмоциональные сближения, а ритмически согласованные повторы лидеров разных эпох, решающих похожие исторические задачи.

Пожалуй, не всё в «теории войн» идеально гладко. Скажем, мне представляется натяжкой включение в список закономерных войн холодной войны между СССР и США, причем разделенной во времени на два отрезка. Или прогноз грядущей войны на излете имперского цикла России с Китаем и США в пространстве интернета (понимаю, что мирного человека Квашу не привлекает роль Кассандры, но интернет-война — очень уж пародийное пророчество). В то же время удивляет отсутствие в перечне ключевых событий ХХ века Гражданской войны в России и Чеченской войны 90-х годов.

Но теория не так проста, что и демонстрирует нам автор. Она не завершена и находится в развитии. Возможно, точность ее «покрытия» пережитых событий со временем возрастет. Как и уточнятся прогнозы, невольно подсказываемые теорией. 

Кваша ждет от России, завершающей свой полный имперский цикл, духовных откровений, которые обогатят мир. Как некогда Англия, завершив свой имперский цикл, подарила человечеству технический прогресс и материальный комфорт, так Россия призвана продвинуть человечество по пути гуманитарного прогресса. Что и говорить, блистательный и весьма оптимистичный прогноз. А с учетом нынешнего состояния именно гуманитарного бытия нашей страны он видится особенно утопичным.

Уподобляясь современному философу Фукуяме, Григорий Кваша предсказывает по мере перехода всё большего числа стран на ритм Запада постепенное убывание войн и, наконец, полное их прекращение. Этакий «конец истории», основанный на иных предпосылках. Сладкопевец «Квашаяма», как библейский Давид, так завораживает картиной грядущей безоблачности, что ему хочется верить. Тем более что все мы, недоучившиеся гении, заведомо преклоняемся перед стройными теориями, с которыми бессильны поспорить. Кваша убедителен во всеохватности своей концепции. А ее заманивающая гармония тотального Запада превращает читателя, измученного суровой правдой истории, в безоговорочного союзника автора. Что ж, в мутном потоке тотального насилия и беспросветной чернухи светлая струя исторического оптимизма особенно драгоценна.

Пусть ученые спорят. Сомнительно, что тузы исторической науки легко примут соблазнительный пасьянс Кваши. Но лично меня радует, что он существует. Во-первых, потому, что он жизнеутверждающий: рисует путь цивилизации из первобытного мрака к грядущему просвету. Во-вторых, радует тем, что у истории появляется шанс быть причисленной к сонму наук. Настоящих наук — тех, в которых, по Наполеону, достаточно математики.